Класс, провернувший Февральскую революцию в России, был уничтожен её последствиями. Вот такое выгодополучение.
Это анархическое стремление элит (не народа) есть политическая суть либерализма. Почему для «рэволюции» нужна молодёжь, желательно дети? Потому что они ничего ещё не знают и не понимают, они политически и граждански неграмотны. «Протесты» при этом должны имитировать народную поддержку анархизма элит, должны вводить народ в заблуждение, что это он сам хочет анархии. Очень важно — для свержения власти — чтобы народ думал, что всё это правда. Но ещё важнее, чтобы власть не посмела выключить «телевизор протестов», ведь это же «воля народа». Вряд ли власть так наивна, но ей это должно быть запрещено извне. Это и есть «демократия». Безопасность анархических элит должна — и может — быть обеспечена только извне. И элиты готовы рассчитаться за это и страной, и народом. Таков механизм внешнего вторжения через революцию. Всё это мы видим на примере Украины.
Что происходит с нашей «верхушкой»? Кто эти люди, чьи решения важны, сколько их и какова их политическая организация? Должны ли мы её опасаться и ненавидеть? Мы уже использовали один раз механизм классовой ненависти. Это социальное ядерное оружие. За тридцать лет сформировалась новая командная структура — уже не постсоветская, а русская, основанная на русской политической культуре государственности, обеспечивающей преемственность империи как пространства континентальной обороны. Большой бизнес (миллиардные капиталы) не может быть производственным, а не компрадорским (грабёж плюс вывоз за рубеж), если он не связан с государством, не работает на него, не получает от него проектное пространство своего роста, поддержку и защиту. Средний и малый бизнес тем более может существовать только в контуре обеспеченной и гарантированной безопасности. Промышленный консенсус в деловой среде достигнут. Рост реального сектора стал общей деловой стратегией. Всё остальное сделают правохранительные органы.
Политическая конструкция русского государства воспроизвелась — государь плюс политическая инфраструктура оборонительной стратегии. Мы себя и своё будем защищать. Территорию и хозяйство. Людей и идентичность. Легализованной и легитимированной борьбы за власть (т.н. «сменяемости власти») у нас не будет. Нам нужно воспроизводство власти, каковое и есть суть политической стабильности. Партийные дискуссии не могут и не должны у нас быть механизмом борьбы за власть (которой не будет). Поскольку суверенитет и оборона (а она охватывает также пространство культуры и воспроизводства гражданина/государства) вообще не предмет для дискуссии — это область исторического единства.
Что есть предмет для дискуссии и общественного договора — так это распределение национального богатства и доходов. На какое имущественное неравенство мы согласны, чем оно должно быть обосновано, как оно должно служить хозяйствннному росту и развитию, какой уровень социальной защиты нам нужен, как должны быть устроены её гарантии. То есть как построить народное хозяйство народного государства. Вряд ли можно называть его социалистическим, поскольку при социализме распределением занималась непосредственно политическая монополия, стоящая над государством, обществом и народом. Но поиск формулы общественного договора, её уточнение возможно только в условиях политической стабильности.
Западный мир перестал быть образцом. Конечно сохранится множество отдельных соблазнов. Целые регионы всё ещё думают, что счастье находится там — Украина, например, какая-то часть Белоруссии. Так ведут себя отстающие — и те, кто находится в поле соответствующей безальтернативной пропаганды, не будучи в состоянии оценить экономическую реальность. Но Запад перестал быть и носителем ценностей, культурного и морального «стандарта». Выяснилось, что нет собственно никакого стандарта, а то что есть не обладает моральной и культурной привлекательностью — ни в вопросах пола, ни в вопросах права, ни в вопросах культуры, ни в плане социальной организации.
Комментарии (0)