Ледяной фронт (15 фото)
Они 1200 дней стояли насмерть в Заполярье. Снайпер Вера, дядя Ваня, находчивый связист и другие герои самой долгой битвы Великой Отечественной.
Высота «Погранзнак» на хребте Муста-Тунтури — почти забытое место в истории Великой Отечественной войны. Кольский полуостров, считаные километры до границы Финляндии. Полуострова Средний и Рыбачий прикрывают проход в залив к порту Мурманск.
Здесь, на берегу Баренцева моря, проходил самый северный участок фронта. Вторжение гитлеровцев произошло через неделю после начала войны. Наступали три корпуса элитных горных стрелков, или егерей, как они называли себя сами.
Но фашисты как споткнулись на Муста-Тунтури в первые дни, так и не продвинулись до 1944-го. Бои за высоту размерами 20 на 30 метров стали самым долгим противостоянием войны.
Сытые против голодных
Голые безжизненные сопки покрыты снегом. Из звуков только ветер и крики птиц. Хребет Муста-Тунтури мало изменился за послевоенное время. Девять месяцев суровая зима, два месяца злые комары.
Гитлеровские егери выходили на эти склоны в ботинках с шипами и получали в комплекте обмундирования москитные сетки. Их ежедневный рацион включал в себя французские сыры и ассортимент алкогольных напитков на разные вкусы.
За сопками и горными реками их ждали плохо оснащённые бойцы Красной армии, включая вчерашних школьников. И в одном из первых же столкновений привыкшие к лёгким победам егери потеряли за час 16 бойцов — больше, чем за всю польскую кампанию.
Это случилось ранним утром 30 июня. На высоту 122 в предгорье Муста-Тунтури немецкий офицер отправил группу разведчиков только проверить обстановку, не вступая в бой. А наши встретили егерей плотным огнём.
Обер-лейтенант Роде (история сохранила фамилию) отдал отряду приказ на атаку. Под покровом тумана рота вбежала на высоту, которую держала горстка бойцов 136-го стрелкового полка. Наши бьют из пулемёта, не сдаются. Потратив патроны, идут в рукопашную. Вскоре двое русских силой взяты в плен, остальные убиты.
Дальнейшее мы знаем из фотосъёмки немецкого егеря. На первом по хронологии снимке пленный красноармеец в длинной несуразной шинели и пилотке набекрень. Его ведут на допрос.
Затем толпа фашистов обступила пару пленных. На переднем плане красноармеец из младшего командного состава. Посмотрите в его лицо. В последние минуты жизни он стоит перед фашистами гордо, в полный рост, упираясь руками в бока. На лице ни тени страха. Его осанка словно говорит: «Я вас не боюсь. И вы все умрёте здесь позже».
Началась подготовка к расстрелу. Второй наш боец в гимнастёрке всё в той же полной достоинства позе. Слегка наклонил голову, возможно, прощается мысленно с родными или даже молится. От палачей до красноармейцев метров 15. Через мгновенье они падают замертво.
Спустя десятилетия эту казнь вспоминали выжившие в арктической мясорубке немцы и австрийцы. В мемуарах они писали, что учинили расправу в отместку за павших товарищей. Один из свидетелей уверял, что красноармейцы были похоронены с почестями.
Мемуары попали в руки российских поисковиков. По описанию и снимкам в 2013 году было установлено точное место расстрела. Бойцы там пролежали семь десятилетий, на камнях. Фашисты не присыпали их тела даже горстью земли.
По солдатскому пеналу, найденному рядом с останками, установили личность красноармейца в шинели. Его звали Сергей Корольков. Сообщили родственникам и перезахоронили героя на малой родине, под Тверью. А бойца в гимнастёрке предали земле как неизвестного солдата.
Щит из простыней
В первые дни войны немецкие егери завладели ключевыми высотами хребта. Наши держались ниже. Под прикрытием миномётов вгрызались в холодные скалы, строили окопы, долговременные пулемётные точки.
На правом фланге обороны наши позиции и фашистов разделяло расстояние броска гранаты. Нужно строить дот, а немецкие пулемёты трещат без умолку, мины ухают, как только враг заметит передвижение.
С их стороны дорога из тыла безопасная, не простреливается. Подвозят цемент и брёвна на машинах и лошадях, строят основательно. А нашим с полуострова стройматериалы нужно тащить на себе под огнём пулемётов.
Присели бойцы за огромным валуном. Курят, думают, как в таких условиях сделать дот. Подходит связист.
— Здорово, мужики. Табачку не отсыплете?
Присел и слушает, о чём говорят. А потом вмешался в разговор:
— Хотите, расскажу, как построить дот за два дня и без потерь?
— Иди отсюда, шутник. Смотри за своей рацией, пока не украли.
— Не верите? Я с вами пойду и в полный рост там стоять буду.
— Вот брехло!
— Да подождите, пусть скажет.
Солдаты уставились на молодого связиста.
— Принесите мне вечером две простыни, а утром начнём работу.
— А какавы с шоколадом тебе не надо? Да и где мы простыни найдём?
— В медсанбате у сестричек спросите.
Пошли к медсестрицам, выпросили. Ранним утром зашли к связисту, тот уже на ногах.
— Выломайте мне теперь две жердины метров по пять длиной.
Кругом сопки, на скалах в основном мох да карликовые берёзы. Но нашли подходящие жерди. Поднялись на позицию, где ползком, где перебежкой. Вот оно — место для ДОТа. Достал связист из мешка простыни, сшитые между собой. А на них уже намалёвано что-то. Прикрепил их к жердям и командует.
— Подсоби, ребята. Сейчас проведём для фрица политзанятие.
Подняли получившийся транспарант. Смотрят, а на нём портрет Гитлера. Хороший фюрер получился, статный, грациозный. Ахнули. Один из командиров к кобуре потянулся.
— Ты что наделал, сволочь?! Пристрелю без суда и следствия!
Пистолетом трясёт, а бойцы уже смекнули.
— Товарищ лейтенант, обязательно расстреляем, но потом. Сначала дот достроим.
Немецкий пулемётчик увидел русских с Гитлером, доложил начальству. Принесли громкоговоритель. Стали хвалить советских солдат за решение сдаться, предложили выходить без оружия и опаски. Пулемёт «Максим» развеял надежды немцев. А в ответ никто из егерей не решился стрелять по фюреру. За двое суток солдаты оборудовали дот. Портрет потом сняли и уничтожили, связиста похвалили. А позицию держали до конца войны.
Дядя Ваня
Откуда он взялся на полуострове Средний, никто толком не знал. На вид лет 70, щуплый, долговязый, седой, а в глазах хитринка. Представился добровольцем Иваном. Увидит любого офицера — бежит проситься на передовую.
— Куда тебе, дед? Там молодые не выдерживают. Устроим на кухню кашу варить.
А он отказывается. Хочу наверх, а приказать идти на кухню, мол, не имеете права, на военном учёте не состою по возрасту. Так ходил с неделю, пока один из командиров не позвал его в посыльные.
— Дядь Вань, пойдёшь пакеты и приказы носить?
— А вы наверху-то бываете?
— Посменно на боевом охранении.
— Годится. Записывайте.
Носит дядя Ваня бумаги туда-сюда. Старик, а по камням бегает не хуже молодых. Реже пригибается и прячется, пересекает открытые участки в полный рост. Словно презирает немецкие пули.
Однажды отбили трудную атаку немцев, перешли в контрнаступление. Все, кто до врага добежал, погибли. Стихла стрельба, на нейтральной полосе десятки убитых, красноармейцы вперемешку с егерями. Командир вытирает горячий лоб.
— Надо бы ребят с нейтралки забрать, похоронить по-человечески.
Дядя Ваня молча выходит из землянки, перелезает край окопа и ползёт туда.
— Рехнулся?! Назад!
А Ваня уже добрался до ближайшего бойца, закрыл ему глаза ладонью. Потом схватил убитого и потащил к своим. Через две минуты молодое, почти детское лицо укрывали куском белоснежной марли, а дядя Ваня снова уполз. Так и таскал тело за телом, чтобы родные после войны точно знали, где захоронен их герой, могли положить цветы к могилам.
После этого дядя Ваня стал после каждого боя отправляться на нейтральную полосу. И однажды вдруг притащил тело немецкого солдата. В окопе возмутились:
— Это же фашист!
Дядя Ваня ухмыльнулся:
— Он через сутки-другие разлагаться начнёт у тебя под носом. А если закопать, вреда от него не будет. Похороним его по нашим обычаям.
После следующего боя бойцы уже сами подсказывали дяде Ване:
— Слева возле камня, метрах в пяти от нашего окопа, двое немцев лежат.
— Вы, ребятки, напишите рапорт на имя командира, что они вам воевать мешают, тогда уберу.
Стал дядя Ваня вытаскивать всех подряд. А некоторых егерей хоронил прямо на поле боя, копал им могилку глубиной сантиметров 20—30. Видели это и немцы. Заметят дядю Ваню и кричат:
— Гутен абенд, Иван! Нихт шиссен! Нихт шиссен! (Не стрелять!)
Постепенно дядя Ваня стал ходить по нейтральной полосе в полный рост. Немцы даже приглашали его к себе в окоп — мол, угостим за работу шнапсом и шоколадом. Дядя Ваня качал головой, в разговоры не вступал, вытаскивал своих и хоронил немцев.
Однажды особист с полуострова увидел в бинокль, как дядя Ваня предаёт фашиста земле. Приказал доставить старика к себе в кабинет, стал орать:
— Предатель!
Но у дяди Вани рапорты от бойцов, каждый выход согласован с командованием.
Так и ходил каждый день на нейтралку, пока рядом с ним не упала немецкая мина. Дядя Ваня погиб мгновенно. Был это случайный выстрел или намеренный, никто не узнал. Наши наблюдатели засекли место вылета, установили командира немецкого расчёта. По громкоговорителю назвали его имя, фамилию и звание, пообещали убить. Охотились за немецким егерем снайперы, миномётчики, простые солдаты. Соревновались, кто отомстит за дядю Ваню.
Не прошло и двух недель, как обещание было выполнено. После этого случая обе стороны безжалостно расстреливали похоронные команды друг друга.
Холод
Вокруг Муста-Тунтури почти не было населённых пунктов. Немецкое командование допускало, что до взятия Мурманска егерям придётся ночевать под открытым небом. Но они мысли не допускали, что задержатся здесь до морозов и проведут всю зиму. А потом вторую и третью.
Холод был третьим участником битвы, непобедимым и самым беспощадным. На его счету тысячи замёрзших насмерть солдат по обе стороны Карельского фронта.
«Мама, здесь вторую неделю минус 30. Третьи сутки вьюга», — так мог бы начать письмо домой, в Альпы, Румынию или Италию, любой из воевавших здесь за Гитлера егерей.
«Мама, тут светает на пару часов, а потом опять ледяная темень. Видимость метра три, не больше. Русские носят валенки. Это смешная сваленная из шерсти обувь. Очень тёплая».
Но и нашим бойцам, несмотря на валенки, было не легче. В мае 1942-го внезапные заморозки сорвали крупную операцию, погубив тысячи советских солдат.
План наступления в Заполярье утвердил лично Сталин. Предполагалось окружить группировку противника в районе реки Западная Лица, а затем снять блокаду с полуостровов Средний и Рыбачий.
Части 14-й армии 28 апреля атаковали горных стрелков, а 12-я бригада морской пехоты десантировалась на побережье.
Боекомплект и провизию рассчитали на неделю упорных боёв. Питание морпехам раздали сухим пайком. Вместо привычной формы выдали американские костюмы и невиданные ранее берцы. Тёплое обмундирование не брали, температура днём достигала 12—15 градусов.
Десантники смогли создать плацдарм на мысе Пикшуев, но 14-я армия встретила ожесточённый отпор. В районе реки Западная Лица завязались тяжёлые бои.
Первого мая температура резко упала до нуля, начались дожди. Берцы из свиной кожи быстро впитывали влагу и расползались. А 3 мая ударил мороз, началась снежная пурга. Сухие пайки наших бойцов промокли и обледенели, одежда покрылась ледяной коркой. К вечеру ситуация стала критической.
На следующий день стало понятно, что операция провалена. Но моряки продолжали атаковать противника.
Только 6 мая оленьими упряжками морпехам начали подвозить полушубки, валенки и тёплое белье, но было слишком поздно. За 15 дней операции погибло 738 человек, 857 умерло от ран, 941 боец пропал без вести. 331 матрос получил обморожения, но выжил. Общее число безвозвратных и возвратных потерь — 5280 человек.
До сих пор историки спорят о Пикшуевской операции. Одни считают её провальной, другие уверены, что благодаря ей была сорвана наступательная кампания Гитлера под Мурманском. Немецкая военная машина окончательно завязла у реки Западная Лица.
Снайпер с кудряшками
Её звали Вера Коротина, и было ей чуть больше двадцати. Единственная девушка-снайпер, и притом лучшая из всех стрелков на хребте Муста-Тунтури. Немцы познакомились с её меткими выстрелами, выяснили о Вере всё, что смогли, и назначили крупную награду за её голову.
В 42-м она добровольцем отправилась в лагерь подготовки снайперов на Соловках. Полтора месяца обучения, затем на «отлично» сданные экзамены и распределение на Северный флот, в 12-ю бригаду морской пехоты. Её кудри, всегда завитые и аккуратно уложенные, вызывали сложные чувства у однополчан. Какой из девушки морпех?
Через год во время штурма немецких батарей в Лиинахамари Вера одной из первых прыгнет в ледяную воду с катера и вступит в рукопашный бой на сопках. А сейчас она уходила на снайперскую позицию и лежала под камнем, стараясь не замечать холод и не думать о голоде. Сутки, двое. Желудок заурчал, пора перекусить. Бесформенный концентрат оттаял под гимнастёркой, вкус отвратительный. Зато есть кусок шоколада, заранее очищенный от хрустящей и бликующей фольги. Выменяла у бойцов на спирт. Алкоголь Вера на дух не переносила, но курила, возвращаясь в расположение.
Вдруг далеко в темноте глаза засекают вспышку. Маленький огонёк, затем ярче и снова тускнеет. Движется мотыльком во мгле. Значит, закурил фашист, до него не больше 80 метров. Щека ложится на приклад винтовки. Видит новую затяжку. Вдох, палец на курок, выдох. Прикидывает, где находится голова немца. Видит его затяжку. Вдох, палец мягкий, как лепесток. Щелчок спускового механизма, выстрел. Там теперь ни огонька, ни шума.
Вера резко откатывается за камень. Стальным лезвием ножа делает зарубку на прикладе. Сколько их уже? Место на деревянной части винтовки давно закончилось, теперь Вера перечёркивает старые зарубки.
Не успевает закончить надрез, как накрывает шквалом снега, мха и мелкими камнями. Засекли. Миномёты остервенело накрывают весь квадрат. Взрыв левее, потом ещё ближе. Заработал и наш пулемёт, прикрывает.
Пять минут, десять — и всё смолкло с немецкой стороны. Но подниматься рано. Вдруг захрипели репродукторы егерей. Офицер представился на ломаном русском.
— Снайпер Вера, я восхищён твоей меткостью! Только что ты выбила у меня изо рта сигарету. Это был твой последний выстрел.
И вдруг десятки миномётов, ружей и пулемётов заговорили одновременно, и у всех одна цель — кудрявая девушка. Вера, прижимаясь к камню, отчаянно орудует сапёрной лопаткой, пытаясь окопаться хотя бы на десять сантиметров. Наши миномётчики с полуострова отвечают по немецким укреплениям. Выше, на хребте, тоже завязался бой. Весь перешеек горит и взрывается.
Вера пролежала в укрытии ещё больше суток и вернулась к своим, промёрзшая, голодная, но так и не задетая ни пулей, ни осколком. Её ждали сотни новых боевых выходов. За героизм она была удостоена ордена Красной Звезды. После войны вышла замуж, родила дочь Ларису, прожила мирную жизнь. Но привычка к скрытности осталась с ней навсегда. Она никому не пересказывала свои подвиги. И когда курила, всегда прятала огонь папиросы в ладони.
С момента освобождения Заполярья прошёл 71 год. На хребте Муста-Тунтури мало что изменилось. Деревьев стало больше, и вокруг теперь десятки памятников советским солдатам. Добраться сюда можно по единственной дороге летом или на снегоходе зимой. Склоны и сопки по-прежнему усеяны гильзами и осколками. Сохранились вырубленные немцами в скалах ДОТы.
Наши ветераны приезжают сюда ежегодно, да и выжившие австрийцы и немцы бывают в гостях. Горные егеря прячут взгляды, бывшие красноармейцы обычно заговаривают с ними первыми.
Несколько лет назад место посетил воевавший здесь артиллерист-наводчик, австриец из Инсбрука. Нашёл собственный окоп, упал на колени и зарыдал:
— Гитлер обещал нам эту землю, если победим, по 20 гектаров каждому.
В исконно русском, основанном ещё при Иване Грозном посёлке Печенга (с 1920 по 1944 финский Петсамо) мемориальное кладбище. На гранитных плитах имена 12 тысяч горных стрелков. Каждому досталось примерно 6 квадратных метров русской земли.
О потерях Советского Союза на мурманском направлении до сих пор спорят историки. Одни говорят о 40 тысячах убитых, другие заявляют: больше 70 тысяч. Официальной цифры нет.
А у немцев всё подсчитано. В боях за Мурманск их войска потеряли 16,5 тысячи убитыми, 60 тысяч ранеными. Ещё почти семь тысяч пропали без вести. Не всех успел захоронить дядя Ваня.
Автор — Алексей Репин
published on according to the materials
Комментарии (0)