Максим Дунаевский: Главное - жить активно!
Прославленный композитор, Народный артист России Максим Дунаевский - достойный продолжатель знаменитой династии. Сын великого Исаака Дунаевского, которого при жизни называли «советским Моцартом», он всем доказал, что природа не обязательно отдыхает на детях гениальных людей.
Максим Дунаевский написал музыку более чем к 30 кинофильмам, ставшим классикой нашего кино: «Д’Артаньян и три мушкетера», «Карнавал», «Ах, водевиль, водевиль…», «Мэри Поппинс, до свидания!». И сегодня эти песни с удовольствием слушают и поют под гитару несколько поколений благодарных поклонников его таланта. Кроме того, Максим Дунаевский является президентом премии и фестиваля «Музыкальное сердце театра», который только что прошел в Новосибирске.
- Максим Исаакович, ваша жизнь разнообразна и насыщена, свободного времени практически нет. Почему же вы согласились возглавить жюри премии «Музыкальное сердце театра»?
- Я считаю, что это премия очень важна. Дело в том, что у нас есть несколько заметных театральных премий, а премии среди музыкальных театров и спектаклей нет. Хотя в Америке, Франции, Англии подобные премии существуют, и все понимают, какое значение они имеют.
Для кино сегодня пишут не «настоящие» композиторы, а не пойми кто. Исчез мощный институт редакторов, который ставил бы заслон любой халтуре, а также ограничивал волюнтаризм продюсеров и режиссеров.
Что касается других театральных премий, таких как, например, как «Золотая Маска» или «Турандот», то там музыкальные спектакли отмечаются в лучшем случае двумя номинациями - мюзиклы и оперетты. Да и делают это, честно говоря, очень непрофессионально. Я сам два года участвовал в работе жюри «Золотой Маски» и, скажу вам честно, был сильно разочарован. Эти премии не дают объективной картины происходящего у нас сегодня. Так что когда после 12-летней паузы, при поддержке министерства культуры России, вновь появилась премия «Музыкальное сердце театра» я с радостью согласился возглавить ее жюри.
- Участие в этом проекте для вас в большей степени работа или все-таки удовольствие?
- Разумеется, и то, и другое. Вообще я думаю, что, если работа не приносит определенного удовлетворения (слово «удовольствие» здесь не слишком уместно), то, наверное, ей не стоит заниматься. К тому же написанный мною и Марком Розовским мюзикл «Капитанская дочка» также попал в несколько номинаций. Так что и я тоже в некотором смысле являюсь участником этого соревнования.
- Мюзикл по «Капитанская дочке»? Неужели это возможно?
- Идея этого мюзикла возникла у моего многолетнего друга, режиссера Марка Розовского, с которым была сделана наша главная работа «Д’Артаньян и три мушкетера».
Поначалу я также отнесся к этому замыслу с большим недоверием, мне показалось, что пушкинская драма - совсем неподходящий материал для мюзикла. Но Марк Розовский взялся за эту работу с удивительной энергией. Написал замечательные, глубокие, драматические, иногда легкие и ироничные стихи. Ему удалось сохранить все узловые моменты пушкинской драмы, а также дух, идею, мысль, и, самое главное, - любовь, которая проходит в этом спектакле через все. В конце концов, я тоже увлекся этой работой.
- В январе вам исполнилось 76 лет, но вы полны энергии, жизни, творческих планов. Как вам удается так жить, несмотря на возраст?
- К вопросу здоровья я отношусь очень серьезно. Если рояль настраивать периодически, то он всегда будет прекрасно звучать. То же самое и со здоровьем: если за ним следить, жить аккуратно, размеренно, правильно, соблюдать режим дня, правильно питаться, раз в год посещать врачей (делать так называемый чекап), заниматься спортом, то можно ощущать себя на 20-30 лет моложе. При этом нужно наполнять свою жизнь творчеством и работой.
Между прочим, жить в таком ритме совсем не тяжело и скучно, а как раз наоборот. Когда рано ложишься и рано встаешь, голова соображает лучше, сознание работает более четко. Правильное питание дает легкость и помогает себя чувствовать лучше. Помимо обычной зарядки, которую я делаю часа в два-три, очень люблю теннис и плавание. В теннис играю на любительском уровне очень хорошо, и для меня это не только игра и физическое удовольствие, но и общение, и времяпрепровождение. Плаванье для меня - это, прежде всего, море. Без него я вообще не понимаю, как можно отдыхать. Еще люблю ездить за город, на дачу. И там просто бродить по дорожкам на участке. И это тоже прекрасный отдых…
- Какой бы вы совет дали людям своего возраста, чтобы жить так же ярко и интенсивно, как вы?
- Самое главное - быть активным, находиться в постоянной работе. Чтобы голова, а хорошо бы еще руки и тело, были задействованы.
- Вы работали в Голливуде, имеете представление о Бродвее. Как вы считаете, наши музыкальные спектакли там не потерялись бы?
- Думаю, что некоторые наши постановки там совсем не потерялись бы и смотрелись очень хорошо. У русского мюзикла есть свой путь, как свой путь есть у мюзикла французского, испанского или немецкого. Французский мюзикл ближе к шансону и эстраде, испанский - глубоко фольклорный мюзикл. В Германии - это такие песенные шоу на основе оригинальной немецкой музыки. Русский же мюзикл пронизан литературой. Вспомним, например, мюзиклы «Анна Каренина» или «Юнона» и «Авось». Впрочем, Бродвей идеализировать не стоит. И там есть масса неудач и слабых постановок, просто о них никто не говорит. Причем, как минимум, половина, а то и больше.
В России главная проблема в том, что у нас никто не занимается продвижением наших мюзиклов и спектаклей за рубеж. Никто не пытается помочь им хотя бы попытаться стать частью западной культуры.
Про нашу эстраду невозможно говорить. У нас ничего не развивается, все тупо идет по «своему» пути, мне непонятному. Наш шоу-бизнес без всяких законов. Хаос. Хайпануть и все. Нет направлений, настоящего творчества...
Хоть где-то себя показать. «Призрак оперы» я видел в самых разных городах и странах, парижские мюзиклы я смотрел и в Лас-Вегасе, и в Нью-Йорке, вот только мы почему-то свои мюзиклы никуда не вывозим. Наверное, дело в том, что у нас еще нет корпуса продюсеров и промоутеров высокого уровня. Думаю, чем больше у нас будет премий и фестивалей, подобных «Музыкальному сердцу театра», тем выше наши шансы добиться успеха на Западе.
- А как вы сейчас вспоминаете свою работу в Америке?
- Воспоминания остались яркие. Их очень много, и в нескольких фразах все пересказать невозможно. Я очень многому там научился. В Голливуде совсем другие технологии, оборудование, система работы. Это было ново, интересно и очень полезно. Да и заработал я там тоже неплохо.
Но в Америку я не уезжал. Уезжать означает нечто другое - когда все рвешь, все бросаешь... Я же решил просто пожить и здесь, и там. В 90-е годы в России мне стало ужасно тоскливо от засилья малокультурья, от наседающего на тебя богатства не готовых к этому людей, от нашего непричесанного первоначального капитализма.
В Елене Ваенге и Стасе Михайлове очень много самодеятельного. Это ресторанные музыканты. Они пользуются абсолютной дремучестью нашего массового зрителя. В это состояние их ввели те самые 1990-е годы, опустив вкусы до минимума.
И мелькнула мысль - а поживу там, пережду несколько лет, а потом вернусь, когда ситуация нормализуется. Так я и поступил.
- Я слышал, что в Америке вы даже в газете работали?
- Да, работал в русскоязычной газете, а также на русскоязычном телевидении. И там, и там освещал различные события культурной жизни.
- Сейчас не жалеете, что уехали оттуда?
- Нет, всему свое время. Я вам уже рассказывал, почему переехал туда, но, начиная с 2000-х годов, в России жизнь изменилась. Появилась широкое пространство для самых разных проектов. Вернувшись, я не только музыку писал, но и вел программы на телеканалах «Культура», «Первом», НТВ и «Россия». Мне стало интереснее жить и работать именно здесь. Это моя страна, мой народ, мой язык. Конечно, мне лучше здесь.
Кроме того, чтобы в США сделать себе имя, стать заметной фигурой, необходимо там родиться. Не принимают они чужаков, и поэтому все разговоры о том, что какие-то наши певцы имеют там огромный успех, - полная ерунда. Успех они имеют только в эмигрантской среде.
- Что сейчас происходит в вашей композиторской жизни? Ожидаются ли какие-нибудь премьеры?
- Да, ожидаются. На этот и следующий сезон намечено несколько премьер. В театре Российской армии состоится показ музыкального спектакля «Святая Анна», а в Московском театре оперетты пройдет премьера мюзикла-комедии «Сервиз ее величества». Ну, и еще есть несколько работ, но они в более отдаленных планах, поэтому рассказывать о них пока не буду.
Помимо композиторской, у меня много и общественной работы. Например, я руковожу филармонией Московской области. Днем обычно бываю всегда очень занят, поэтому музыку, чаще всего, пишу по ночам.
- Вдохновение вам важно, или вы способны сочинять музыку в любом состоянии?
- Я умею вызывать вдохновение. Я же профессионал, обязан обладать такой способностью. Сажусь за стол и пишу музыку.
- У каждого маэстро свой секрет создания музыки. Как пишете вы?
- Для меня главное - мелодия. Бывает, я пытаюсь ее «ухватить за хвост». Иногда просто зову: «Давай-давай. Вот сейчас… очень нужно!» И она приходит. Иногда не получается… Тогда я не делаю никаких усилий, потому что знаю: если не пришла, значит, «не хочет». Мелодия для меня - это Королева, за которой нужно поухаживать немножечко, и она либо сама захочет прийти, либо нет. А вымучивать, выпрашивать… Нет, нельзя.
- Из двухсот песен, которые вы написали, какие безоговорочно занесли бы в «хит-парад Максима Дунаевского»?
- Я бы назвал некоторые, за которые никогда не было стыдно. Среди них - песни к одной из любимых моих картин «Мэри Поппинс»: «Ветер перемен», «Непогода»…
Мне очень дороги «Ах, этот вечер!», «Все пройдет…» Многие из них написаны совместно с потрясающими поэтами Наумом Олевым, Леонидом Дербеневым, Юрием Ряшенцевым. Это, в общем, песни не только лирические, но и философские: в них есть новизна, смысл, содержание.
- Петр Ильич Чайковский, выводя формулу шедевра, сказал, что успех - это 10% гения, 90% - потения. В вашем случае как?
- Абсолютно не согласен с этой формулой. Я бы сказал так: 50 процентов гения, процентов 10-20 потения, остальное - удача. И все компоненты этой триады важны. Выпади хотя бы один - результата не будет.
- Раньше премией «Музыкальное сердце театра» руководил Алексей Рыбников. Какие отношения между вами?
- Мы с ним сподвижники, выходцы из стен Московской консерватории, хотя Леша учился у других педагогов. Мы в прекрасных, дружеских отношениях. Очень поддерживаем друг друга. Ходим в гости, делимся нашими горестями и радостями. Показываем новые работы, обсуждаем творческие планы и замыслы.
- Слышали вы его последнюю работу - оперу по «Войне и миру»?
- Конечно, слышал. Я был на премьере в мае. Считаю, что в плане музыке в этом спектакле очень много яркого, превосходного и талантливого, но как театральное произведение принял его в меньшей степени.
- То есть вы ходите в театры, кино, на выставки?
- Когда приглашают и есть свободный вечер, то, конечно, хожу. Иногда чаще, иногда реже. Вот сейчас начнется время премьер и, надеюсь, мне удастся увидеть немало ярких и талантливых постановок. Все-таки в Москве очень насыщенная и интенсивная культурная жизнь.
- В одном интервью вы сказали, что когда отец увидел, как вы несчастны, сидя за пианино, то сказал: «Слушайте, перестаньте мучить ребенка, пусть играет в футбол, как все мальчишки». Что это за история?
- Примерно в пять лет я сел за пианино и стал импровизировать. Разумеется, к большому удовольствию гостей моего папы, который демонстрировал меня в качестве импровизатора. Но когда начал заниматься музыкой, то разучивать скучные упражнения и гаммы было совершенно не интересно. Отец увидел мои мучения и позволил бегать с мальчишками, гонять мяч. И это было очень мудрое решение. Если бы не оно, моя жизнь, наверное, могла сложиться совсем по-другому. Потому что ввернулся я к пианино через несколько лет, когда сам этого захотел. Никто меня не заставлял. Почувствовал тягу и стал активно заниматься.
- Наверное, замечательно быть сыном такого человека, как Исаак Дунаевский. Но иногда слава родителей настолько довлеет над их детьми, что они психологически чувствуют себя дискомфортно.
- Действительно, на первый взгляд может показаться, что я обязательно должен был испытывать какое-то психологическое давление. Однако на самом деле так получилось, что в нашей семье никогда не делали акцент на том, что отец - известный композитор, которого знает вся страна и, по сути, весь мир. Меня воспитывали достаточно скромно, в хороших русских интеллигентских традициях, и этого психологического груза просто не было. Я сам после смерти отца захотел серьезно заняться искусством. Это решение было осознано, я отдался музыке по-настоящему, и вышел на жанры, освоенные отцом, только совершенно самостоятельно. Влияние отца ощущалось в одном - я действительно глубоко изучал его творчество, и многие из его принципов вошли в меня естественно - и как школа, и как своего рода родительский завет.
- Вспоминая об отце, вы говорили, что запомнили его, прежде всего, темпераментным, остроумным, веселым, с чрезвычайно положительной энергетикой и очень работоспособным. Как считаете, что вам передалось от него?
- Наверное, передаются какие-то общие черты характера - и плохие, и хорошие.
Почему я женился семь раз? Не знаю. Если бы была возможность остаться с одной женщиной на всю жизнь, пусть это и очень скучно, я бы так сделал и был бы в сто раз более обеспеченным человеком. Должна быть какая-то мотивация. А какая мотивация может быть большей, чем любовь?
Из хороших выделил бы то, что я тоже всегда положительно заряжен на все, что делаю, потому что без такого заряда, скорее всего, ничего хорошего не создашь. Из плохих - то, что я всю жизнь был таким… чересчур уж любвеобильным. (Смеется.)
- Ваш отец, как вы говорите, был большим оптимистом. И добрым человеком. А вы? У вас такая музыка жизнеутверждающая!
- Я оптимист и думаю, что добрый человек. Кстати, честно говоря, это часто мешает в жизни…
Беседу вел Александр Славуцкий
Фото: Personastars
Комментарии (0)