Феминистки — враги мужчин? Пять вопросов о новой мужественности
Недавно в России состоялся первый в стране образовательный фестиваль Moscow MaleFest, посвященный проблемам мужчин в современном мире. В чем причины мужской агрессии? Почему парни боятся феминисток? Как происходит социализация мальчиков? Журналистка
«Ножа» Елена Долженко записала главные вопросы дискуссии о новых нормах мужественности и ответы на них.
Почему «мальчики не плачут»?
Алексей Пономарев, музыкант, редактор подкастов Holod.media:
«Одна из моих любимых музыкальных групп The Cure в свое время написала песню Boys Don’t Cry („Мальчики не плачут“), и фронтмен коллектива Роберт Смит как раз говорил о том, что всегда выражал свои эмоции открыто. Ему казалось странным, что мальчики не должны плакать. Мужчинам иногда хочется выразить чувства, даже если это страх, отчаяние или грусть».
Ирина Изотова, организаторка фестиваля MaleFest:
«Мужчины и женщины — это не гомогенные группы, а огромное количество уникальных людей со своими историями и интересами. Новая маскулинность не про то, что внезапно все приняли новую модель поведения и стали вести себя определенным образом. Нет, это про то, что мы освобождаемся от гендерных ярлыков, которые нас ограничивают.
Если мужчине нравится быть классическим альфа-самцом — ради бога! Но должен быть и другой выбор: проявить свою слабость или поплакать. Я говорила со своим папой на эту тему. Он сказал, что стал плакать после 30 лет. Когда приходит мудрость, жизненный опыт, люди начинают эмоционально расслабляться».
Григорий Туманов, журналист, создатель проекта «Мужчина, вы куда?»:
«Если ты хочешь сегодня быть человеком, который ест чесночные гренки в пивняке и смотрит футбол, а завтра плачет на пиксаровском мультике, — окей! А еще послезавтра можно накрасить ногти. Ты можешь быть любым, и слава богу.
Говоря о новой маскулинности, новом мужчине, мы не отвергаем „старого“. Мы просто говорим, что мужчина чуть сложнее устроен, чем это представлялось ранее».
Мужественность и маскулинность. В чём отличие?
Ирина Костерина, социолог, программный координатор фонда имени Генриха Бёлля:
«Если очень просто, то мужественность — это качество. Женщина тоже может быть мужественной: выдерживать удары судьбы, не бояться, переносить невзгоды. Слово „маскулинность“ мы используем для описания слепка с того, что происходит сейчас с мужчинами. Поэтому мы говорим даже не про маскулинность, а маскулинности. Разные мужчины в разных культурах и исторических эпохах пытались соответствовать некоему общепринятому образцу».
Марина Писклакова-Паркер, председатель правления центра помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия, «АННА»:
«Я проводила в России следующий эксперимент: в Yandex и Google ввела слово „мачо“. И увидела такой секси-образ: мышцы, кубики, оружие, агрессия.
Потом я ввела словосочетание „хороший мужик“, и оказалось, что это герой, который тоже применяет насилие, но борется за справедливость.
Атрибуты те же: оружие, мускулы. Иногда скупая мужская слеза, но в основном одобряемая агрессия».
Мужская агрессия — результат «биологии» или гендерной социализации?
Алексей Пономарев:
«Все знают сериал „Бригада“ и все эти штуки из 1990-х, когда [насилие] возводилось в эстетику. И гангстеры, с которых начиналась „Бригада“, смотрели американские, итальянские фильмы и моделировали мафиозное [поведение]. Речь про некий институт насилия, где „крестный отец“ всех контролировал, а люди на эту ролевую модель велись».
Григорий Туманов:
«Старшие братья, парни постарше в школе — это насилие, с которым ты как мальчик сталкиваешься в течение какого-то времени. Если тебя ударили — иди и ударь сильнее, чтобы он ещё хуже тебя выглядел».
Алексей Пономарев:
«Однажды я после школьной драки пришел домой с фингалом, и мама спросила: „Надеюсь, у него тоже есть фингал?“ У моего одноклассника было два главных качества: он имел очень хорошо поставленный удар и очень быстро бегал. Бил и после этого сразу убегал. Эту драку невозможно было выиграть, потому что ты точно проигрывал по очкам».
Ирина Костерина:
«Я из Ульяновска. У нас в Поволжье были реальные [преступные] группировки. Это была кристаллизованная мачистская маскулинность, где мужчины постоянно осуществляют над тобой насилие — физическое, психологическое, — давят на тебя своим авторитетом. Мне стало интересно разобраться: а прикольно вообще так жить? Почему не хочется измениться? Почему не хочется быть другим? Поэтому я стала писать диссертацию про маскулинность.
Но 20 лет спустя навык дать в морду перестал быть жизненно важным для мужчин. Сейчас уже другие [приоритеты] — можно нормально, словами, решить все проблемы, а не обязательно кулаками».
Марина Писклакова-Паркер:
«Когда работаешь с проблемой насилия в отношении женщин, невольно сталкиваешься с мужчинами, которые применяют агрессию.
Смотришь на их истории и понимаешь, что это результат социализации, результат гендерных ролей, результат травмы, которую никто никогда не прорабатывал.
То есть это целый комплекс проблем, которые точно нужно поднимать».
Феминистки — враги или союзники для мужчин?
Марина Писклакова-Паркер:
«Именно феминизм привел меня к осознанию того, насколько важно говорить о проблемах мужчин.
У меня у самой взрослый сын. Он говорит: „Мам, ты меня учишь одному, а улица учит другому“. Я хорошо знаю, как сложно происходит социализация мальчика, начиная с детского сада».
Ирина Костерина:
«Я понимаю мужчин, которые боятся происходящих изменений, особенно сейчас, на волне #MeToo, разговоров про харассмент и мужские привилегии. Им кажется, что их принудят изменится, во всём покаяться. В клетку посадят и заставят иначе себя вести.
Все эти [разговоры про насилие] на самом деле о бережном отношении друг к другу, об уважении к чужим границам. С этой точки зрения для меня феминизм — это новые идеи и вполне разумные правила. Если отгораживаться и видеть в них только то, что у тебя что-то отбирают, наверное, это может выглядеть очень страшно, неприятно. Но можно искать, что хорошего тебе это дает».
Ирина Изотова:
«По моим ощущениям, именно страх перед феминизмом мешает мужчинам смотреть на свои проблемы и заходить в гендерную повестку. Но неизвестное всегда пугает».
Григорий Туманов:
«Я скажу неудобную вещь. Страх рождается не только от неизвестности, но и из-за носителей той или иной идеологии.
Не секрет, что очень многие активисты, которые на виду, некомфортные.
Они с тобой разговаривают сразу на повышенных тонах, разоблачительно. Это нормально, ведь люди не нанимались быть приятными. Но этот страх вполне понятный: ты не успеваешь разобраться, потому что на тебя преимущественно кричат. Ты открыл интернет — на тебя уже наорали».
Почему гендерное просвещение важно и для мальчиков, и для девочек?
Ирина Костерина:
«Кто нас учит быть мальчиками и девочками, мужчинами и женщинами? Родители, школа, СМИ, сверстники. С детства у мальчиков поощряется спортивность. Конкуренция тоже поощряется среди мальчиков, но не у девочек.
В результате у многих мужчин есть внутренний страх, что, пока они будут что-то паять и экспериментировать, все их сверстники будут делать карьеру, станут топ-менеджерами, заработают свой первый миллион. Мужчины боятся, что их обгонят».
Григорий Туманов:
«Традиционные роли учат идентифицировать себя через профессию, через то, чем ты занимаешься. Если у тебя нет занятия, то кто ты такой? Ты просто мужик. А это уже неинтересно».
Алексей Пономарев:
«Есть такая распространенная штука у мужчин: когда одноклассники собираются пить пиво, начинается мерение в духе „Да мне положили зарплату 300 тысяч“, „А я себе взял новый iPhone“…»
Григорий Туманов:
«У нас [в подкасте] был герой, мужчина, который ушел в декретный отпуск. До декрета он занимался продюсированием клипов разного рода, съемками рекламы.
Этот герой рассказывал„Я думал, буду сидеть играть в приставку, ребенок будет у меня под мышкой. Оказалось, это просто колоссальная нагрузка“.
Но если ты еще не устал от работы, то что ты делаешь? Есть ощущение, что что-то упускаешь. При этом отцовство — это тоже важная часть жизни».
Марина Пискликова-Паркер:
«Мы проводили социологическое исследование, и один мужчина в глубинном интервью сказал: „Я никогда воочию не видел весь объем домашнего труда, который выполняет моя жена (потому что это всегда происходило, когда он [был] на работе). Теперь совершенно по-другому к этому отношусь“.
Думаю, трансформация маскулинности уже происходит. Мы, конечно, можем бояться и сопротивляться, а можем во всём этом найти позитивную сторону».
published on according to the materials
Комментарии (0)